Недавно во Всемирный клуб одесситов пришел гость из Израиля Макс Хромой. Познакомились, и я сразу же вспомнил, откуда мне хорошо известна эта фамилия. Моя коллега, журналист Белла Кердман, прислала мне книгу Макса "Одессит — это навсегда", которую она редактировала. Запомнилась афористичность книги (начиная с названия), сочный одесский юмор.
— Не могу себе даже представить: я в Одессе — иностранец.
Это была первая фраза, с которой вошел Макс Хромой. Улыбнувшись, я ответил ему: "Вот Вам название для второй книги". Оказалось, что второй том воспоминаний уже опубликован. Заголовок остался тот же: "Одессит — это навсегда". А сейчас Макс работает над третьим томом и название не поменяет.
Гость посмотрел на меня и сказал, что убежден, мы были знакомы. Начали выяснять, кто где учился, где работал. И услышав, что с 1965 года по 1973-й я был сотрудником "Комсомольской искры", Макс довольно усмехнулся, радуясь своей памяти. Он ежедневно заходил в редакцию к другу, заведующему отделом спорта Яну Сафронскому. Конечно, именно в "Искре" мы и встречались. Всплыли и другие имена, другие общие знакомые. Вспомнили Бориса Дружаева, спортивного обозревателя газеты "Моряк". Оказалось, что никакой он не Дружаев, а друг Макса, одноклассник Борька Фидельман. Правда, в редакции ему посоветовали найти приемлемый псевдоним. Так Фидельман стал Дружаевым. Нет уже в живых ни Яна Сафронского, ни Бори Дружаева, и не вижу греха в том, что вслед за Максом Хромым раскрываю псевдоним. Сколько их, вынужденных, было в те времена…
Неожиданно — уже из новой книги после встречи узнал, что Макс дружил с Олегом Соколовым. Когда Макс перестраивал свою квартиру на Провиантской, 3, (профессия строителя позволяла во всех квартирах — и в Одессе, и в Израиле — делать не просто ремонт, а перестройку), то раскрасил стены по эскизам Олега Соколова. В книге Макс добавляет: "Забыв, где мы живем, и как на это посмотрит советская власть".
Встреча была недолгой, но очень эмоциональной, дружеской. И главное, образ человека, сложившийся у меня при чтении его мемуаров, полностью совпал с тем, что дало общение.
Несколько слов о книгах, которых, к сожалению, нет в Одессе. Это искренние, честные воспоминания, не отягощенные нравоучениями и поучениями, зато обильно сдобренные шутками. Веселый человек — Макс Хромой, хоть жизнь и в Одессе, и в Израиле была непростой. Но он из тех людей, что сам себя сделал, сам всего добился.
Писатель Лев Шаргородский, живущий в Швейцарии, в послесловии ко второй книге Хромого цитирует Ф. Дюрренмата: "В Швейцарии живет семь миллионов граждан, в Израиле — четыре миллиона судеб". Судьба Макса Хромого — одна из четырех миллионов.