|
 На главную страницу сайта |
В реестре объектов культурного наследия под соответствующим регистрационным номером читаем: "Городская больница, 1804-1821 гг., аархитекторы Ж. Тома де Томон,Ф. Фраполли, Д. Фраполли, инженер Е.Х. Ферстер — ул. Пастера (Херсонская), 5". (На проходной городской клинической инфекционной больницы значится № 7, а № 5 действительно вывешен против старого главного корпуса.) Из чего явствует, что под охраной государства пребывает главный корпус бывшей городской больницы, а ныне — инфекционной. Кроме того, в том же списке — Валиховская богадельня (1895, архитектор И.Ф. Яценко), ныне входящая в состав больницы. В настоящем очерке попытаюсь не только рассказать о сооружении и функционировании всех основных корпусов этого лечебного комплекса, но и убедить читателя в необходимости включения в перечень охраняемых памятников истории архитектуры и градостроительства, по крайней мере, еще одного объекта, входящего в этот комплекс.
Как сообщается в солидном муниципальном издании "Одесса: 1794-1894" (1895), "первые сведения о городской больнице встречаются уже с 1801 года". Разумеется, речь идет не о строениях по нынешней улице Пастера, а о наличии оного лечебного учреждения как такового — судя по всему, в каком-то казенном либо наемном доме. В путеводителе В. Коханского "Одесса за 100 лет" (1894) упоминается, что "Больница Городская учреждена в 1798 году и существовала на средства от городского сбора и преимущественно из штрафных за просрочку по векселям и подрядам денег". В путеводителе 1867 года говорится просто, что "Одесская городская больница открыта в первые годы существования Одессы". Несмотря на то, что в упомянутом реестре объектов культурного наследия значится граничная дата 1804 год, на самом деле распоряжение герцога де Ришелье об устройстве "дома для городского госпиталя" датируется лишь 17 ноября 1806 года. Фактически же центральная часть главного корпуса возведена в 1807 году городским архитектором Франческо Фраполли по проекту небезызвестного Тома де Томона. При этом первичный проект был, конечно, изрядно откорректирован, поскольку автор его к строительству никакого касательства явно не имел.
Здесь же уточним во избежание путаницы: еще до строительства городской больницы, обычно именовавшейся городовым госпиталем, в Одессе функционировал собственно военный госпиталь, находившийся над Военной балкой, за нынешним Воронцовским дворцом. Госпиталь этот впоследствии был упразднен. Кроме того, на противоположной стороне балки, на приморских склонах, примерно под так называемым Шахским дворцом, планировалось устроить еще и морской госпиталь.
Процесс сооружения городской больницы осложнялся характером строительной площадки, имевшей значительный уклон в сторону моря. Наличие горных выработок в обрыве свидетельствует в пользу того, что строительные материалы, по крайней мере — частично, добывались буквально под ногами. Возможно, отдельные крупные известняковые блоки использовались от разборки какого-то крупного сооружения (крепости?) времен турецко-татарского Хаджибея, а возможно, и более раннего. В 1821 году младший брат Ф. Фраполли, Джованни (Иван), достроил к этой центральной части два больших полукруглых крыла. Главный (средний) корпус был двухэтажным, с большими колоннами дорического ордера и фронтоном, и несколько возвышался над боковыми пристройками. В том же издании к 100-летию Одессы уточняется: "Эти последние (то есть полукруглые пристройки. — О. Г.), в форме больших четвертей круга заканчиваются с обоих концов, по линии улицы, павильонами с куполообразными крышами и дорическими пилястрами и фронтонами. До переделок и поправок этого здания все целое носило отпечаток стройности и гармонии".
Финансирование строительства осуществлялось за счет доходов города. Каких именно? От аренды городских каменных лавок на Северной площади, из сумм, получаемых в виде штрафов в пользу человеколюбивых учреждений. Кроме того, поступали еще частные пожертвования, выручка от благотворительных концертов, лотерей и т. п. Функциональное назначение городского госпиталя определялось Дюком довольно широко: это учреждение планировалось не только как лечебное, но и как филантропическое. С одной стороны, здесь должны были врачевать государственных служащих и частных лиц, оказывать пособие роженицам, а с другой — призревать нищих. То есть госпиталь одновременно служил и роддомом, и приютом. Мало того, ни за лечение, ни за содержание ничего не взималось. Изначальная вместимость этого учреждения была невелика — 50 пациентов, включая все перечисленные категории. Впрочем, предписывалось принимать и "больше сего числа — сколько позволит место". В административном отношении больницей управляла особая комиссия, избираемая комитетом общественного здравия из чиновников и представителей муниципалитета.
Уже в первый год своего существования городской госпиталь обслужил 500-600 больных, однако, две трети этого числа составляли как раз призреваемые нищие. Расходы в этот год простирались примерно до 100 рублей на человека, а суммарно — 5040 рублей. В 1810-м годовой бюджет определяется уже в 23000 рублей. Поскольку жизненные припасы в начале XIX столетия были чрезвычайно дешевы, такой бюджет госпиталя представляется весьма солидным. В штате тогда числился только один врач с окладом 25 рублей в месяц — тоже немало по тем временам. Врач этот носил итальянскую фамилию Капелло (варианты: Каппело, Каппелло) и звался на русский манер Иваном Францевичем. Он обучался за границей, не имел российского диплома, но, тем не менее, еще и совмещал должность в госпитале со службой городовым врачом, да еще имел частную практику. В Государственном архиве Одесской области сохранились документы, связанные с отводом ему в 1803 году места под застройку частным плановым домом на углу будущих Польской и Полицейской улиц, а затем переуступкой оного участка одному польскому шляхтичу. В больнице Капелло был полновластным хозяином, в 1808 году ему подчинялись смотритель (эконом), лекарский помощник, повитуха, мужская и женская палатная прислуга. Как сообщает А.А. Скальковский, этот городовой врач погиб при исполнении своего служебного долга во время чумной эпидемии, осенью 1812 года.
Уже в 1811 году выстроенное Ф. Фраполли здание не могло удовлетворить городских потребностей в лечении и призрении:
в отдельные моменты наличное количество пациентов фактически было двойным против штатного. Поэтому по инициативе Капелло к этому дому стали понемногу пристраивать (в том же 1811-м, а затем с 1818-го) разные помещения, обошедшиеся в 25000 рублей. В 1818-1819 годах ежедневная наполняемость учреждения составляла уже 150 человек против 50-58 в 1809-м. В 1818-м годовой бюджет больницы исчисляется приблизительно 54000 рублей, а в 1821-м — 66000. Впрочем, такой большой расход объясняется не насущными потребностями, а активным строительством, и в дальнейшем на годовое содержание госпиталя определили сумму в 36000 рублей.
Постепенно в составе больницы вычленялись как бы отдельные ее элементы: собственно лечебница, дом для подкидышей (воспитательное отделение, 1821) и дом инвалидов (1821). Надо подчеркнуть, что в первые два десятилетия своего существования учреждение носило, скорее, филантропический, нежели чисто лечебный характер. В 1826 году госпиталь в составе больницы с родильным приютом, воспитательным отделением, домом инвалидов, богадельней и приютом для нищих перешли в ведение приказа общественного призрения. Начинается более отчетливое выделение из этого блока больницы как лечебного учреждения.
Дело об учреждении аптеки при городовом госпитале, хранящееся в фондах Одесского строительного комитета Государственного областного архива, датируется началом 1819 года. В этом деле имеется переписка одесского градоначальника и херсонского военного губернатора графа А.Ф. Ланжерона с Херсонской полевой аптекой о присылке потребных для госпиталя медикаментов. Здесь же и довольно обширный реестр этим медикаментам на четырех страницах, рассчитанный на 150 больных, на общую сумму 2946 рублей 91 и 1/2 копейки. Далее — документ (лето того же года), адресованный в госпитальную комиссию, в котором речь идет о том, что госпиталю нужны собственная аптека, аптекарь, соответствующая посуда, лекарства, помещения и проч.
Примерно в это же время численность врачей увеличилась до трех, выросло и число фельдшеров, в значительном объеме закупили хирургические инструменты и пр. В 1826 году среднесуточная численность больных составила 150-180, в 1829-м — 325-350, а в 1833-м — 500-600. Бюджет больницы, соответственно, вырос до 80-90 тысяч рублей. Резкий рост наполняемости больницы в отдельные годы объясняется, между прочим, катастрофическими эпидемиями чумы и холеры.
Совет больницы, действовавший от имени приказа общественного призрения, включал местного предводителя дворянства (паллиатив градоначальника), члена означенного приказа, сословных представителей, представителей военного ведомства и старшего врача. На самом деле совет был несамостоятельной структурой и целиком зависел от бюрократов из приказа общественного призрения. Тем не менее, больница росла и крепла. В 1833 году при ней был устроен дом умалишенных (специальное психиатрическое отделение), в 1843-м — учреждена фельдшерская школа, в 1845-м в ее состав вошло лиманно-лечебное отделение, а число коек выросло с 500 до 850.
О фельдшерской школе надо рассказать особо. Набирали туда из числа "неспособных" воспитанников сиротского дома. Рассчитанный на четырехлетнее обучение, курс фактически длился неопределенное время: учащиеся поступали в 12-14 лет и оставались в школе до тех пор, пока не получали звание фельдшера. То есть оставались на второй год столько раз, сколько потребуется. Первые два года предполагались на общеобразовательное обучение, а следующие — на специальное: анатомию, фармакологию, фармакогнозию, рецептуру и малую хирургию. Директорствовал старший врач больницы, а преподавали ординаторы.
Оклад старшего врача составлял 1180 рублей в год, у ординаторов (их было восемь: поровну штатных и сверхштатных) — 450, а затем 600. Согласно уставу, откорректированному в 1857 году, медицинской частью ведал исключительно главный врач, которому строго подчинялись как ординаторы, так и весь медперсонал. Парадоксально, но фактически в больнице не было никаких специализированных отделений: в одной и той же палате могли соседствовать практически все болезни. Лишь во время катастрофических эпидемий появлялись чумные и холерные бараки. По каким же категориям делились помещения? Всего лишь по двум — по полу и по сословию. То есть мужская и женская общие палаты, мужское и женское дворянские отделения, палаты для нижних чинов и офицерское отделение. Постепенно все же пошла интеграция в соответствии с заболеваниями: появились венерологическое и психиатрическое отделения.
Генерал-губернатор граф А.Г. Строганов, готовивший проект нового "Городового положения" для Одессы, занялся также и реформированием местной системы здравоохранения — как тогда говорили, народного здравия. В 1863 году он учредил при больнице совет врачей, каковой выбирал как старшего врача, так и ординаторов, составлял сметы и правила внутреннего распорядка, ходатайствовал перед приказом общественного призрения о кадровой ротации медицинской и хозяйственной части. В 1865 году больница перешла непосредственно в ведение города и стала подлинно городской больницей, но совет врачей продолжал свою конструктивную деятельность без малого еще десять лет.
Приказ передал городу 600 больничных коек, и тут же началась частичная реорганизация этого учреждения. Уже к концу 1860-х из состава городской больницы были выведены филантропические заведения — воспитательное отделение, дом инвалидов и богадельня, которые получили особый статус. Однако и это не решило насущных проблем: суточный наплыв больных нередко достигал 1000-1200 человек. А это, в свою очередь, обусловливало и рост численности медперсонала. В 1865-м врачей было уже 10, в 1870-м — 12, в 1871-м — 17 (15 штатных и 2 сверхштатных, соответственно — 900 и 450 рублей в год). Кроме того, в том же 1871 году в штате появились врачи, каковых можно приравнять к нынешним интернам. Это были молодые доктора, только что приступившие к практике и нуждавшиеся в наработке опыта, поддержке старыми специалистами. Они добровольно брались бесплатно исполнять обязанности помощников ординаторов. В первый год их было семеро, а в 1872-м — уже 14.
И в дальнейшем некоторое число таких "интернов" постоянно работало при больнице, причем многие не только ради наработки практических навыков, но и для научной деятельности.
Олег ГУБАРЬ.
(Продолжение следует.)
