На главную страницу сайта
Полоса газеты полностью.

ФАНТОМ МУЗЕЯ УТЕСОВА


"Вот эта улица, вот этот дом… Где этот музей?" — так называлась статья в жанре "почтово-бюрократический роман", опубликованная Эдуардом Амчиславским и Александром Галясом в 1994 году в газете "Слово" (январь, 14-21, № 2 (62)).
В статье весьма подробно освещены перипетии вокруг идеи создания музея Утесова в нашем городе. В частности, рассказывается о том, как члены инициативной группы под эгидой администрации Дома ученых выступали с докладами в Одессе, Киеве, Ленинграде, проводили специальный вечер в популярном московском "Литературном кафе", выступали по радио и телевидению, готовили публикации в местной, республиканской и всесоюзной прессе.
Поклонники творчества Утесова идею поддержали, в результате городские власти Одессы оказались завалены потоками писем с одним и тем же вопросом: когда откроется музей? Ответы напоминали отписки (а скорее всего, просто являлись ими): "…в настоящее время в распоряжении инициативной группы нет достаточного количества экспонатов для оборудования музея-квартиры и организации массового посещения", "…установить в настоящее время, в каких именно комнатах проживала его семья, не представляется возможным".
На самом деле уже к 1985 году было собрано несколько сотен экспонатов: оригиналы писем, рукописей, прочих документов, личные вещи, переданные вдовой музыканта Антониной Ревельс. А опубликованные десятью годами раньше воспоминания Ф. Липскерова ясно указывают на то, что семья Вайсбейнов, в которой родилась будущая знаменитость, проживала именно в квартире номер 7 дома номер 11 по Треугольному переулку. И нумерация квартир в этой части дома с дореволюционных времен практически не менялась.
Что особенно интересно, 6 апреля 1987 года на имя тогдашнего председателя Одесского горисполкома Валентина Симоненко поступило письмо от ветеранов Великой Отечественной войны, летчиков и техников Пятого гвардейского Берлинского краснознаменного ордена Богдана Хмельницкого истребительного авиаполка: "Во время войны личному составу нашего полка коллективом Государственного джаза РСФСР под управлением Леонида Осиповича Утесова были подарены два истребителя Ла-5 — "Веселые ребята". Летчики полка на этих самолетах уничтожили в воздухе 29 самолетов противника… Сейчас, в канун 70-летия Великого Октября, нам всем, воинам и ветеранам полка, очень бы хотелось, чтобы Вы поддержали эту просьбу и хотя бы одну из комнат квартиры выделили как мемориал памяти народного артиста СССР Леонида Утесова".
Идею поддерживали Никита Богословский, Иосиф Кобзон, Марк Фрадкин, Борис Брунов, Зиновий Гердт и многие другие знаменитости, не говоря о простых гражданах, искренне любивших творчество Утесова. Бюрократическая машина работала медленно, постоянно давая сбои: то отселение невозможно ввиду отсутствия жилого фонда, то при всех положительных решениях ничего не делалось…
А когда все, вроде бы, начало получаться, возникли новые причины, по которым нет у нас музея Утесова и по сей день.
В нынешнем году исполняется 112 лет со дня рождения Леонида Осиповича Утесова, а со дня его смерти прошло уже четверть века — своеобразный юбилей.
Помнится, в 1984 году я оказалась первым журналистом, написавшим о необходимости создания музея-квартиры Утесова в Одессе. Нет, идея, конечно же, принадлежала не мне, тогда еще юной студентке музыкального училища и внештатному автору областной молодежной газеты "Комсомольская искра". Идею провозгласили мои добрые друзья Амчиславские, Борис Самойлович и его сын Эдуард, ныне живущие в Соединенных Штатах Америки. К счастью, они и теперь находятся в добром здравии.
Однако до сих пор благородная идея устройства музея не осуществлена. Более того, музейные экспонаты, реликвии, охотно переданные поклонниками Леонида Осиповича, сегодня находятся там же, где и Амчиславские, то есть в Америке. За исключением разве что орденов Утесова, переданных перед отъездом в Литературный музей. Злые языки утверждают, что ордена пронести через таможенный контроль проблематично, и только по этой причине утесовские награды остались в нашем городе. На то они, конечно, и злые языки. Но вот как быть теперь нам всем, когда-то радостно бросавшим в воздух чепчики по поводу устройства пресловутого музея, торжественная симуляция открытия которого состоялось еще в 1995 году, к столетию со дня рождения артиста?
Существует, по правде говоря, версия, согласно которой отец и сын Амчиславские за границей занимаются сбором пожертвований на музей Утесова. Когда этот процесс будет завершен, экспонаты вернутся в Южную Пальмиру, и в квартире, где когда-то жила многочисленная семья Утесова, музей все-таки откроется. Кое-какая логика в подобных рассуждениях имеется, ведь собрать денег на благое начинание в Одессе очень трудно, а в обеспеченной Америке, пожалуй, легче. Вот только почему понадобилось вывозить все письма, фотографии, афиши, предметы на другой континент? Неужели они не могли храниться в Одессе у доверенных лиц, если уж не хотелось оставлять их организациям, фондам, наконец, властным структурам?
Живущая в нашем городе племянница Леонида Осиповича Майя Владимировна Молодецкая очень сожалеет, что в свое время отдала личный архив в фонд так и не открывшегося музея. У нее остались только ксерокопии писем, написанных рукой дяди. Зная не понаслышке о безусловно искренней любви к наследию Утесова, которую испытывали и продолжают испытывать Борис Самойлович и Эдуард Амчиславские, я вполне понимаю, почему они удерживают уникальные вещи у себя. Мне хочется верить, что мои земляки не отказались от осуществления благородной идеи, и что открытие музея Утесова — всего лишь вопрос времени. Смущает количество этого времени, прошедшего с той поры, когда я со своим комсомольским энтузиазмом писала наивные заметки, радуясь тому, как тусклая Одесса моей юности возвращает себе былой блеск. В мои годы наивность уже неприлична. Уже выросло несколько поколений одесситов, для которых Утесов вовсе не является тем, чем он был для моих сверстников, и тем более — людей старшего поколения. Можно ли с этим смириться?
Да, конечно, сегодня памятник Утесову стоит на Дерибасовской, и можно присесть на лавочку рядом с бронзовым дядей Лёдей, но вот музыкальный автомат, из которого звучали его песни, нуждается в восстановлении. А без звучания этих песен впечатление уже не то. Леонид Осипович в одном из писем одесским родственникам с горечью писал, что Одесса была для него любимой, но вовсе не доброй матерью. И сегодня родной город словно отторгает память о своем славном сыне. Мы переименовали Треугольный переулок в улицу Утесова, но лучше бы оставили переулку историческое название и обустроили музей, как то планировалось двадцать пять лет тому назад, в квартире номер 7 дома номер 11. Может быть, пока не поздно, городу стоит наладить дипломатические отношения с семьей Амчиславских и найти какой-то разумный компромисс, совместный выход из создавшегося щекотливого положения? Завтра след наших земляков может и затеряться на каком-то другом континенте вместе с последними утесовскими реликвиями…
Поговорить о несостоявшемся музее согласилась племянница Утесова Майя Владимировна Молодецкая:
— Я была у дяди в Москве всего два раза. Мой последний к нему приезд состоялся в 1982 году, в январе месяце. Меня послали с целевой командировкой именно к нему. Я проработала много лет в историко-краеведческом музее. Говорили мы с ним тогда очень долго, с утра до позднего вечера. Мы остановились с мужем в гостинице "Россия", и я пришла к дяде Леде в гости.
— Сохранял ли Леонид Осипович любовь к Одессе? А то приходится слышать, что он забыл о нас, перестал посещать родной город, стал окончательным москвичом…
— Вот перед нашей последней встречей я позвонила племяннику Виктору и сказала: "Ты знаешь, я тут подумала, что надо было бы записать голос дяди вживую". Он согласился помочь, приехал со мной к дяде, и мы записали на дядин бобинный магнитофон его обращение к одесситам. Он очень был рад этому предложению, хвалил нас: "Какие вы молодцы!". Ему хотелось высказать добрые пожелания своим землякам. И он три раза заставлял нас переписывать, говорил: "Нет, мне это не нравится, давайте сначала". Поэтому мы два первых варианта стерли, о чем я очень жалею. Но ведь никто же не мог подумать, что это его последняя запись, что его не станет буквально через месяц! Вот так мы записали это обращение к одесситам, и там нет ни одного фальшивого слова, ни одной фальшивой ноты. Он очень любил Одессу, хотя и был на нее обижен.
— Увы, оставаясь в Одессе, талантливым одесситам добиться настоящего успеха невозможно…
— Читая дядины письма, — а он был всегда очень веселым, просто фонтан юмора, всегда находился в кругу друзей, шутил и в больнице, и в санатории, — я видела между строк: жизнь у него была на самом деле очень грустная. Пока Леночка была жива, еще более-менее, а вот когда она умерла в шестьдесят втором году, он фактически остался один. Их дочь Эдит очень болела, у нее было тяжелейшее заболевание крови, страшная гипертония, а ее муж Альберт, известный в Москве кинодокументалист, тоже был очень болезненным. То он в больнице, то Дита в больнице. Дядя писал так:
"Я в доме самый здоровый!".
Ну, и потом, еще у мужа Диты было двое детей, мальчик и девочка, с ними тоже были сложности. Леонид Осипович мечтал, чтобы в доме звучали детские голоса, хотел, чтобы семья моего племянника с двухмесячной дочкой поселилась у него в квартире. Племянник говорил ему: "Дядя Ледя, зачем вам это? Маленький ребенок будет часто плакать, беспокоить". А дядя все говорил о том, как ему хочется слышать детский голос… Так вот, когда дети Альберта подросли, сын остался в Москве и очень нехорошо, помню, относился к своему отцу, не навещал его, когда тот болел, даже на похороны не пришел, ни на папины, ни на дедушкины. А дочка вышла замуж за режиссера Эфраима Севелу и уехала с ним в Израиль.
— Наверняка вы остро ощущаете потерю личного архива, переданного в фонд музея Утесова. Есть ли возможность вернуть этот архив?
— Борис Самойлович был недавно в Одессе, праздновал свое семидесятилетие. И я воспользовалась этим моментом, чтобы возвратить одно дядино письмо, которое наизусть помню. Там было, например, такое выражение: "Есть мамы хорошие и мамы плохие. Одесса была для меня плохой мамой". А еще там были строки, адресованные моей маме: "Ты самая моя любимая, самая дорогая, самая близкая, самая теплая".
И я просила, я умоляла Бориса Самойловича именно это письмо мне вернуть. Ему передали общие знакомые, что я ожидаю его звонка, он позвонил, я высказала свою просьбу. Позднее он прислал мне два письмеца, но ни одно из них не оказалось тем, которое я просила!
— Есть ли сегодня люди, которым по-прежнему дорога идея устройства музея?
— Конечно, их довольно много. Но расскажу об одном. У Леонида Осиповича был фанат в самом полном и самом лучшем смысле этого слова, мы с ним очень подружились. Буквально мальчиком он ездил за Утесовым по городам и весям, где только выступал его джаз-оркестр. Потом, уже повзрослев, он стал работать под Ленинградом директором Дома культуры, и до сих пор, кстати, там работает.
В этом Доме культуры давал концерты и дядин оркестр. В свободные дни этот фанат — зовут его Владимир Александров — работал в туристическом бюро. И как только он узнавал о дядиных гастролях по той или иной республике, собирал группу, и все ехали за Утесовым. Предпоследний раз были они не то в Сибири, не то на Алтае, помню, что где-то очень далеко. И дядя попросил Володю составить обратный маршрут его группы особым образом: "Сделай так, чтобы вы заехали в Москву, и зайди к нам. Что-то мне не понравился по телефону Леночкин голос".
Володя поехал поездом, а дядя Ледя полетел самолетом — уже знал, что Леночке очень плохо.
И когда Володя пришел, дядя Ледя открыл ему дверь и говорит: "Леночки уже нет…".
А надо знать, что Володя даже свою дочь назвал в честь Елены Осиповны. В 2005 году вдруг приезжает Володя в Одессу.
Я просто опешила от неожиданности. Как раз собиралась на Джаз-карнавал, мой супруг уступил Володе свой билет. Именно тогда впервые прозвучало на Джаз-карнавале дядино приветствие одесситам.
На следующий год Володя снова приехал и зашел к нам. Смотрю, он весь дрожит: "Вы знаете, Майя Владимировна, я прямо с поезда зашел в Литературный музей узнать о судьбе экспонатов музея Утесова". Володя имел полное право интересоваться; в конце концов, он сам передал в фонд музея огромное количество афиш, на полстены. По словам Володи, в Литературном музее ему рассказали, что в бывшем Треугольном переулке уже открыт музей Утесова, где работает их сотрудник. Володя помчался туда. Выходит из этой злополучной квартиры мужчина и говорит ему: "Какой музей? Никакого музея здесь нет. Я здесь живу; я родственник Амчиславских". И ушел, причем очень разозленный. Подходит к Володе старушка соседка: "Простите, я слышала ваш разговор, вы знаете, Эдик с Борисом Самойловичем в Нью-Йорке собирают деньги, для того чтобы выкупить здесь квартиру и устроить музей". Вот такая еще существует версия. Хотелось бы верить, но что-то останавливает меня…
И все-таки грустная и запутанная эта история должна иметь счастливый конец. И неважно, что сиюминутной выгоды проект музея никому не сулит, зато в перспективе "дом дяди Леди" может стать бесценным местом как для одесситов, так и для туристов, которые нашему городу просто необходимы…

Мария ГУДЫМА.

Полоса газеты полностью.
© 1999-2025, ІА «Вікна-Одеса»: 65029, Україна, Одеса, вул. Мечнікова, 30, тел.: +38 (067) 480 37 05, viknaodessa@ukr.net
При копіюванні матеріалів посилання на ІА «Вікна-Одеса» вітається. Відповідальність за недотримання встановлених Законом вимог щодо змісту реклами на сайті несе рекламодавець.