(Продолжение. Начало в № 577.)
РЕЗИДЕНЦИЯ РИШЕЛЬЕ
Но почему все-таки Пале-Рояль? В краеведческой литературе об этом говорится походя, как о детали несущественной: что-нибудь типа "подражание французскому" и не более того. А между тем имя это говорит о многом. Прежде всего, снова и снова — о преемственности в стратегии и тактике эволюции Одессы. Едва прибыв сюда после назначения генерал-губернатором Новороссийского края и полномочным наместником Бессарабской области, граф М.С. Воронцов без промедления продолжил дело по сооружению монумента Ришелье, затеянное графом А.Ф. Ланжероном по получении из Франции известия о кончине горячо любимого одесситами Дюка. (Уйдя с поста премьер-министра Французской республики, он намеревался летом 1822 года вернуться в любезную его сердцу Одессу, чтобы доживать тут на покое среди друзей, по мере сил споспешествуя процветанию своего дорогого детища. Но судьба распорядилась иначе.) И форсируя это важное начинание по установке памятника Дюку, ведя переписку со знаменитым скульптором И.П. Мартосом, Воронцов демонстрировал верность политическим и управленческим принципам, исповедуемым Ришелье, с которым граф был коротко знаком в пору командования русским экспедиционным корпусом во Франции. Точно так же Пале-Рояль должен был символизировать выдающиеся успехи, достигнутые в ходе реализации означенных принципов.
Познакомимся же с краткой биографией французского оригинала — сооружения по-своему феноменального. Пале-Рояль — типологическая дворцовая постройка, крупнейшая в Париже после Лувра. Носил он и другое название, Кардинальского дворца, поскольку служил резиденцией кардинала Армана Жана дю Плесси Ришелье, знаменитого министра Людовика XIII, фактического правителя Франции во второй четверти XVII столетия. Как известно, Дюк приходился ему праправнучатым племянником и во второй половине 1810-х — самом начале 1820-х играл во Франции не менее значимую роль.
Семантика номинации одесского Пале-Рояля указывает также и на другое значимое обстоятельство. Французский оригинал — как бы воплощение идей просвещенного абсолютизма в архитектуре. Поощряя науки, искусства, здравый смысл в политике, просвещенный и вовсе не чуждый идеям гуманизма кардинал Ришелье в то же время был беспощаден к малейшим проявлениям деструкции в стабильности державы, сурово расправлялся с любым революционно окрашенным социальным движением. И если его потомок, Дюк, умел поставить дело так, чтобы заведомо предвосхищать пламень общественного негодования и исподволь готовить прогрессивные перемены, то Воронцов, при всей своей радикальности, был сторонником более решительных и жестких мер, что неоднократно постулировал, очутившись в опале. Так что в имени Пале-Рояль угадывается намек не только на первого одесского градоначальника, но и на его предка, всемогущего кардинала.
А кардинал Ришелье, желая постоянно пребывать в непосредственной близости от своего мнительного короля и постоянно им манипулировать, приобрел вблизи Лувра, на берегу Сены, средневековый замок Рамбуйе и на его основе в 1629-1636 годах выстроил пространный дворцовый комплекс, весьма успешно соперничавший с королевским. Различные первоисточники указывают на участие в проектировании Ж. Лемерсье и Ж. Леско. Ришелье прожил в нем шесть лет, но еще в ходе строительства завещал роскошный дворец королю, дабы не возбуждать нездоровой зависти капризного монарха. Дворец складывался из основного трехэтажного здания, верхний этаж которого поддерживался двойными колоннами и был увенчан круглым фронтоном, с примыкающими к нему двумя флигелями, прямоугольным двором и въездным портиком, то есть это была периметральная замкнутая композиция. Между прочим, в пределах этого комплекса помещался и театр, впоследствии составивший традицию придворных спектаклей и по существу положивший начало Театру французской комедии. По смерти Ришелье в Пале-Рояле обитали и другие персонажи Дюма-отца: сначала королева Анна Австрийская, а затем кардинал Мазарини.
Впоследствии дворец подвергался неоднократным реконструкциям. Нам интересна вторая из них, осуществленная знаменитым архитектором эпохи классицизма Виктором Луи. К этому времени дворец представлял собой П-образную фасадную композицию. Реставратор кардинально преобразил внутренние фасады, сделав из них изящные торговые галереи. Как пишут специалисты, Виктор Луи "отделил двухрядной тосканской колоннадой парадный двор от обширного сада, окружив его фасадами с рафинированными ионическими пилястрами большого ордера", а в капители ордера ввел французский мотив гирлянды. Так недоступные прежде, вожделенные до колик дворцы-сады буквально вошли в общественный обиход, сделались излюбленным местом прогулок.
В тенистых аркадах бойко торговали тем, что на Руси издревле именовалось "красным товаром" — новомодным, изысканным, качественным. Здесь же, в галереях, гнездились элитарные парикмахерские, кафе, рестораны, игорные дома, а рядом — будущий Театр французской комедии.
Функционально и отчасти технологически модель парижского Пале-Рояля была почти один к одному (включая театр!) воспроизведена в Одессе в начале 1840-х.
И вот как это было.
ДЕЛО О «КРАСНЫХ ЛАВКАХ»
В Государственном архиве Одесской области хранится столь же любопытное, сколь и объемное "Дело Одесского строительного комитета: Красные лавки. Пале-Рояль". Оно включает колоссальный корпус документов на 1446 страницах, основной массив которых относится к первой половине 1840-х годов, однако встречаются и не менее интересные позднейшие. В сочетании с информацией, почерпнутой в местной периодике, различных справочниках и путеводителях, мемуарах и других первоисточниках, "Дело" дает практически исчерпывающее представление о первых этапах постройки и эксплуатации Пале-Рояля.
Сама мотивация необходимости его сооружения оговорена вполне четко и ясно. "Позади Театра, — фиксирует делопроизводитель Строительного комитета 31 января 1841 года, — по линии от дома Делавоса до угла дома графини Эдлинг находится поперечная улица, застроенная с одной стороны домами, а с другой огороженная барьером плац-парадного места. Примыкая к Биржевому зданию и к центру общественных гульбищ, эта незастроенная линия, окруженная красивыми зданиями, еще более кажется неблаговидною. Чтобы уничтожить подобное безобразие и самое место приспособить к пользе и украшению города, Комитет, по предварительном совещании в общем присутствии, признал необходимым средством: с незастроенной стороны сделать улицу на 5 саженей, разделить все пространство на 48 нумеров и раздать их желающим без всякой платы, но взамен сего определить следующие условия..."
А теперь поясним читателю, о чем здесь идет речь конкретно. Периметр будущего Пале-Рояля, ограниченный нынешними улицами Ланжероновской, Екатерининской, Театральным переулком (тогда — Биржевой улицей) и Городским театром, представлял собой так называемый плац-парад. В сборнике мемуаров об Одессе, изданных к 100-летию города Людвигом Михайловичем де Рибасом, зафиксирован следующий эпизод: "Так называемая Театральная площадь, где ныне Пале-Рояль, была обнесена барьером. На этой площади городской гарнизон делал разводы или играли мальчишки...". Означенное место долго оставалось пустопорожним и нередко служило свалкой бытового мусора в элитарном центре Одессы. В самом деле, со всех сторон к нему примыкали лучшие в городе домостроения — Боффо, Маюрова, Эдлинг, Городской дом (где воспетый Пушкиным Цезарь Отон содержал "Ришельевскую" гостиницу с роскошной ресторацией), "Клубная зала" в бывшем доме Рено, Городской театр, только что выстроенный Английский клуб и т. д.
Лаконично — о тех условиях, на которых безвозмездно выделялись желающим места под застройку на Театральной площади. Каждое из этих лиц обязывалось, во-первых, к 1 ноября того же года "непременно построить лавку с железной крышей по составленному архитектором Торичелли, рассмотренному и одобренному Комитетом общему фасаду". При этом дозволялось иметь в ней и жилые покои, однако без двора и хозяйственных пристроек. Все лавки должны были быть "обращены лицом к плац-парадному месту", то есть в общий внутренний двор. Во-вторых, всякий владелец был обязан на свой счет вымостить "заграничным камнем" тротуар перед лавкой в соответствии с указаниями того же архитектора. Третье условие заключалось в том, что все хозяева "красных лавок" должны были совместно устроить заранее спроектированную комитетом дренажную галерею для стока нечистот. Кроме того, при получении места каждый из потенциальных "лавочников" обязан был внести залог в 100 рублей серебром "в обеспечение исправного застроения в назначенный срок с условием, что если принятая обязанность не будет исполнена, то Комитет имеет право отобрать место для отдачи другому желающему". Что касается залога, то он, по вычету части суммы, использованной в складчину на сооружение сточной канавы, обращался в доход города.
Надзор над всеми работами и соблюдением означенных условий возлагался на главного проектанта — архитектора Торичелли, о котором следует поговорить особо.
Олег ГУБАРЬ.
(Продолжение следует.)