Инну Богачинскую представлять не надо. Как перелетную птицу, ее каждой осенью тянет в Одессу. Здесь — продолжая эту мысль, — ее стая, ее семья, дружеская и литературная.
Более двадцати лет Инна в Америке, куда уезжала, буквально отдирая себя от родины. Оказалось, она умеет помнить, умеет дружить. Ей не надо делать вид, что она у нас своя. Такой обман был бы распознан сходу. А за то, что правдива, искренна, сострадательна, — уважают.
И любят. После одной встречи я задала Богачинской всего три вопроса. На мой взгляд, главных для поэта: о жизни, о себе, о стихах.
— Одесская читающая публика ждет ваших книг и вашего приезда. Вы же далеко, вы оторваны от наших проблем. Как вам удается быть в курсе?
— Наверное, я так устроена — буквально кожей чувствую, когда человеку плохо или хорошо. У меня большая переписка, тесная связь со многими одесситами. Буквально один случай: в телефонном разговоре знакомый посетовал, что в квартире холодно, нет горячей воды по всему стояку. Я не знаю, что такое "стояк", но я поняла, каково у него на сердце. И написала стихи про то, что люди должны чувствовать заботу о себе, внимание, что все нуждаются друг в друге. Так бывает постоянно. И однажды у меня родилась "Молитва об одесситах", где я обратила к Небесам слова в защиту страждущих.
А ведь есть еще общечеловеческие страдания, страсти, боли, радости. Великая литература прошлого их остро чувствовала. Мне тоже приходится многое наблюдать. Я работаю переводчиком в нью-йоркских судах, когда рассматриваются дела русских или украинцев. Столько потрясающих историй! А возвращаясь с работы затемно, вижу на улицах, в подземке, своеобразное ночное братство со своими моральными установлениями. Долгое время я вела программу "Свеча горела на столе" на радио Нью-Йорка. Мне приходили десятки писем, в которых незнакомые люди делились сокровенным, просили совета. В стороне я остаться не могу! И я борюсь. А главное оружие для поэта — стихи.
— В одной из книг вы написали: "Стихи — панорама моих внутренних бросков, брожений, погребений и достижений". С годами в каждом человеке происходят такие "брожения"...
— Мне кажется, каждому человеку зрелого возраста нужно давать орден "За взятие самого себя". Наша жизнь — это бег с препятствиями в черном туннеле. Мы их преодолеваем — они нас закаляют. А сломаемся — беда… Я всю жизнь ощущаю внутреннюю дисгармонию. С одной стороны, чувствую себя подростком — строптивым, неуступчивым, делающим все по собственным правилам. Меня ругают за прическу, за юбку, за то, что до сих лет не имею собственной квартиры. Но это моя потребность — делать так. Я, если можно так выразиться, "пятая колонна": иду не в ногу, поперек, не в безликом строю одинаково мыслящих. Я максималистка — не признаю ничего, кроме чуда. И "в одном флаконе" с тинейджером — мое высшее "я", где главная форма существования — существование духа. К духовному восхождению надо идти неустанно. Поняла: человек рожден не для счастья, а для развития и для того, чтобы избавлять других от слепоты, застоя.
Я уже могу, "повиснув на остроконечности тупиков", сохранять безмятежное состояние. Это не равнодушие, это умудренность. И эта умудренность постоянно вытесняет из меня неуемного подростка.
— Мне кажется, можно утверждать, что вы исповедуете нравственные и поэтические принципы шестидесятников. В них — та же гражданственность, исповедальная прямота...
— Пишу, как слышу. Как чувствую в данный момент. Иногда даже трудно сказать, что дало толчок. Стихи текут по моим сосудам, являясь откуда-то свыше. А что касается любви… По-моему, все, о чем я говорю с читателями, — о любви. О любви в широком смысле.
Вероника КОВАЛЬ.