На главную страницу сайта
Полоса газеты полностью.

ЗВЕЗДНОЕ ЗОЛОТО


Кто бы мог подумать, что через бар гостиницы "Красная" откроется для меня тропинка к людям, тесно связанным с космосом…
С Филиппом Федоровичем Елькиным, которого в узком кругу друзей называли запросто Филей, мы были знакомы давно, еще во времена работы на Молдаванке, где он в должности главного инженера осуществлял техническую политику на заводе "Нептун". Затем я поменял место работы, переместившись в центр города, и на долгое время потерял его из виду. Вновь встретится нам предстояло уже в другие времена, вошедшие в историю под названием "сухой закон".
Впрочем, закон был "полусухим". Очажками "культурного общения", своеобразными клубными местами оставались немногочисленные бары в гостиницах "Интуриста", где наливали и выпивали по-прежнему, под прикрытием золотого крыла интуристовской эмблемы, как бы ограничивавшей действие законов заоконной действительности. Едва ли не самым популярным из них был бар, расположенный в первом этаже гостиницы "Красная", издавна привлекавшей — несмотря на совдеповскую окраску названия и фасада — творческую интеллигенцию, артистическую богему, "деловых людей" всех мастей и оттенков. По обыкновению с работы домой я шел пешком и любил заглянуть в "Красный" — опрокинуть рюмочку коньячку, выпить чашечку настоящего, приготовленного незабвенным Аркадием кофе и поболтать с кем-либо из знакомых, которых, по странной особенности этого притягательного места, здесь можно было встретить всегда.
Как-то, стоя у барной стойки, еще не пристроившись ни к одной из заседавших здесь компаний, я почувствовал затылком чей-то взгляд. Обернувшись, увидел, как сквозь перистые волны качающегося табачного дыма мне кивает седовласый мужчина с до боли знакомыми чертами лица, приглашая за свой столик. Я не без труда узнал его. Это был Филя Елькин. С тех пор, что мы не виделись, изменилась не только его внешность, но и положение — он сделался начальником Центрального конструкторского бюро министерства связи, за "почтовой" вывеской которого скрывалось многое, не предназначавшееся для постороннего глаза, — вместе с Елькиным за столиком сидел академически лысоватый человек — главный конструктор системы связи Центра подготовки космонавтов имени Гагарина.
— Виктор Васильевич Деркач, — представился он.
Эта случайная встреча в "Красном" стала залогом наших дальнейших дружеских отношений.
По роду служебной деятельности Деркач часто бывал в Одессе — в ЦКБ, возглавляемом Филиппом Федоровичем. Эти два человека удивительно подходили друг другу. Спокойные, уравновешенные, они, тем не менее, любили не похожих на себя людей, органично вписываясь в любое, даже чересчур шумное застолье. Оба были кладезем самых невероятных историй, Деркач к тому же любил представляться экстрасенсом и, будучи в настроении, мог от души повеселить своих друзей. Он прилично играл в шахматы, и мы частенько разыгрывали "пятиминутки"; иногда к нам присоединялся главный инженер "Промсвязи" — мой двойной тезка Юрий Петрович Цинский, человек, похожий на меня не только внешне, но и какими-то внутренними свойствами, — и тогда мы втроем расписывали пульку.
Однако самым примечательным — о чем, собственно, и пойдет речь в моем рассказе, — стало то обстоятельство, что благодаря своим новым друзьям я близко познакомился с космонавтами, — к которым и Деркач, и Цинский имели непосредственное отношение.
…Космонавтов мне приходилось видеть и прежде. Помню, как в феврале 1970-го, будучи в командировке в Москве, я попал на какое-то торжественное заседание в Колонный зал Дома Союзов. Сидя в первом ряду, как раз против трибуны, я имел возможность хорошо разглядеть выступающих, среди которых был и космонавт Феоктистов. Доктор технических наук, профессор, Константин Петрович был первым советским ученым, совершившим полет в космос. Я был поражен нездоровым землистым цветом его лица, и несмотря на то, что следовавшие один за другим пуски иногда полушутя называли "очередным выпуском Героев Советского Союза", для меня стало очевидным, что освоение космоса — это, как говорится, не фунт изюма, и Золотые Звезды просто так, с неба, не падают. Но это было время уже не романтической, а практической космонавтики, когда на смену простому рисковому мужеству пришла не менее опасная, но более будничная космическая работа.
К тому, первому, гагаринскому поколению принадлежал космонавт № 2 — Герман Степанович Титов, приезжавший в Одессу на торжества в конце семидесятых. Небольшого роста, плотненький, в парадной форме генерал-полковника авиации, с раскрасневшимся от выпитого на приеме лицом, обаятельной улыбкой, Титов непрестанно шутил, но многие знали, что за этой веселостью скрывалась пронзительная обида — за то, что "номер два", что не был он первым, хотя и был лучшим, — из-за неосторожной прихоти родителей, давших ему такое "нерусское" имя — Герман. Уж коль у Гагарина были сложности с фамилией (не из князей ли Гагариных?), то ему — прибавь еще одно "н" в окончании — и вовсе выпадала роковая "Пиковая дама": "Сегодня ты, а завтра я…".
Настоящим красавцем, можно сказать, суперменом выглядел наш земляк Георгий Степанович Шонин — командир космического корабля "Союз-6". Шонин был переведен в Одессу заместителем командующего округа по авиации.
Я часто сталкивался с ним на футболе, в обкомовской ложе Центрального стадиона ЧМП, где он появлялся в белоснежной генеральской форме в обществе красивой белокурой женщины, притягивавшей к себе взгляды окружающих. Ее устроили редактором в наше издательство "Маяк" (где переиздавалась книга Георгия Степановича), сотрудники которого по утрам могли видеть из окон второго этажа, как к их подъезду против "Восточной кухни" на Жуковского подкатывала черная "Волга", и стройный молодой генерал, выйдя из машины, открывал дверцу своей даме… Впрочем, через некоторое время нарушитель пуританской советской морали был прощен и с новой семьей возвратился в Звездный городок.
Самым запомнившимся, однако, было знакомство с Георгием Береговым и Виктором Горбатко.
Как-то мне на работу позвонил Филя Елькин:
— Петрович, выручай! У меня в гостях космонавты, а все запасы спиртного исчерпались. Ты не мог бы бикицер — быстренько — организовать пару бутылок "закрутки"? (Так называли в то время "экспортную" водку, с этикетками на английском языке, — в отличие от водки простой, закупоривавшейся так называемыми пробками-"бескозырками". Ныне это слово — "закрутка" — ушло из употребления, поскольку иначе высокоградусный алкоголь и не запечатывается, и сам предмет противопоставления исчез.) Заодно с космонавтами познакомишься, — в качестве стимула добавил Филя.
Я, оставив все дела, крутанулся в "Красную" за "закрутками", и минут через двадцать был уже в елькинском ЦКБ, где в расслабленном благодушном состоянии после уже принятого пребывали наши космонавты — дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Георгий Тимофеевич Береговой, получивший одну из геройских звезд еще как летчик, в годы войны, и возглавлявший к тому времени Центр подготовки космонавтов, и дважды Герой Советского Союза полковник Виктор Васильевич Горбатко, совершивший три космических полета: на кораблях "Союз", орбитальной космической станции "Салют-5" и станции "Салют-6" по программе "Интеркосмос".
Представив меня присутствующим, Филя глянул на два моих "пузыря" и спросил:
— А что ж ты закуску не прихватил?
— А ты разве заикнулся об этом? — растерялся я.
— Вот так всегда, — вмешался в разговор Береговой. — Ну, ничего. Я тут везу на сувениры нашу космическую пищу. Придется кому-то недодать. Ее-то мы и употребим.
С этими словами Георгий Тимофеевич достал из глубокого кожаного портфеля две белые тубы, как оказалось — с обезвоженным творогом.
Так я впервые, при, в общем, обычных земных обстоятельствах, закусывая водку, попробовал космическую пищу, выдавливая из тубы порошкообразный обезвоженный творог, который — по крайней мере в качестве закуски — показался мне тогда довольно отвратительным.
В дальнейшем мне не раз доводилось принимать участие в застольях с космонавтами. От них я узнал, что самый богатый во все времена года витаминами овощ — это зелень петрушки, являющаяся непременным компонентом их питания, но обожают они зеленый молодой чеснок, к которому я быстро пристрастился с их подачи.
…Молодой чеснок появляется на одесских рынках где-то в середине апреля — вначале с мелкими, как у младенца, "молочными" зубчиками, еще почти не вычленяемыми из крохотной головки; потом, постепенно матерея, округляется плотно стиснутым белым кулачком и, дразня обоняние, заполняет базарные прилавки аж до середины июня.
Одесскими деликатесами и угощал обычно космонавтов Филя Елькин. Он был не только организатором, но и душой этих живописных застолий, приправляя их для пущей остроты еще и одесскими анекдотами. Космонавты, ребята знающие и эрудированные, повидавшие мир не только через иллюминатор космического корабля, изредка также вставляли слово, но больше с улыбками на довольных лицах слушали, налегая на снедь, доставленную с Привоза, и не рискуя состязаться в остроумии с закоренелым одесситом.
После одних таких посиделок мы шумно вывалились из ЦКБ на Полицейскую, чтоб проводить космонавтов в гостиницу. Лучи заходящего майского солнца преломлялись в гранях их Золотых Звезд, рассеивая вокруг, как цветочную пыльцу, мягкое теплое сияние…
Золотые Звезды… Помню, с каким достоинством носил свою награду капитан I-го ранга Павел Иванович Державин, участник обороны и освобождения Одессы, много лет открывавший со знаменем города в руках шествие первомайских демонстраций…
Знаю и другого Героя — за 300 долларов продавшего Звезду, не имея средств на покупку необходимых лекарств. Или нашего земляка — профессора, участника Великой Отечественной, с лацкана пиджака которого Звезду Героя сорвали какие-то мелкие негодяи. Б-г нам всем за это судья.
Но самое практичное отношение к своей награде было, пожалуй, у моего давнего знакомого — Героя Социалистического труда Виктора Коренного, бывшего боцмана, получившего Звезду в далеком 1962-м — за перевозку на сухогрузе "Юрий Гагарин" ракет с ядерными боеголовками на Кубу во время Карибского кризиса. В годы нашего знакомства он работал помощником начальника Черноморского морского пароходства, был общительным и веселым человеком, любил компании, где неизменно появлялся в кителе с блиставшей на нем медалью "Серп и Молот" — как официально именовался трудовой аналог геройского знака. Когда становилось жарко от выпитого, или начинались танцы, он снимал китель и вешал его на спинку стула.
— Витя, — как-то не удержался я, — а ты не боишься, что кто-то пристроит твоей звезде ноги? Как-никак золота в ней червонного более двадцати граммов.
— Это у Героев Союза звезды тянут 21,5 грамма, а наши полегче будут: 15,25 — да и то не червонного, а золота 585-й пробы, — поправил меня Виктор Иванович. — И вообще, за кого ты меня имеешь? Оригинал дома отдыхает, а это — латунный дубликат. К слову сказать, шестой или седьмой по счету — охотников до звезд у нас достаточно…
…Звезды на груди у космонавтов горели золотом натуральным, соблюдая ценностный эквивалент их подвига.
Возможно, поддаваясь именно их притяжению, в пространстве которого пребывали и мы, земные и грешные, неосознанно следуя навстречу своей судьбе, появилось грациозное, уверенное в своей зрелой красоте создание, цокая — словно серебряными молоточками — по асфальту точеными ножками на шпильках, приковывая взгляды всей нашей компании. Мы непроизвольно вытянулись в шеренгу вдоль тротуара.
Первым вышел из оцепенения Деркач.
— Девушка! — с просительной интонацией воскликнул он. — Давайте я познакомлю вас с космонавтами.
Она остановилась, окинула быстрым соизмеряющим взглядом и, подойдя к Береговому, который был старше всех нас, подала ему руку:
— Зося.
— Жора, — в тон ей с улыбкой ответил Береговой.
— Будьте так добры, — суетился, теряя самообладание, Деркач, — украсьте компанию! Пойдемте с нами.
Однако у Зоси, видимо, были свои представления о добродетели.
— Спасибо, но до свиданья, — не предполагавшим возражений тоном ответила она и, высвободив свой локоть из руки Деркача, зацокала своими прелестными каблучками восвояси.
— Скажите хотя бы, где вас найти! — в отчаяньи прокричал ей вдогонку Деркач.
Зося обернулась и, глядя на него одного, бросила:
— Захотите — найдете, я работаю в магазине на Пушкинской.
…Некоторое время спустя после вышеописанного, сидя в облюбованном нами "Красном", мы рассуждали о превратностях судьбы.
— Не дает мне покоя эта Зося. Помните? — заговорил Деркач. — Бьюсь об заклад, незамужняя. Но как ее найдешь?
"В магазине на Пушкинской"! Сколько ж их тут…
— Да не так и много, если разобраться, — заметил Филя. — Было бы желание. Женщина она заметная, координаты тоже есть, хотя и приблизительные, но ведь не иголку в стоге сена искать.
Тут же, на "малом военном совете" было решено начать розыск немедля, продвигаясь от "Красного" в сторону железнодорожного вокзала.
Зосю мы нашли неожиданно, совсем уж было разуверившись в своих попытках отыскать ее, перетряся почти всю сеть торговых предприятий, расположенных по обе стороны Пушкинской.
Зайдя в магазин, за которым оставался один Центральный универмаг, удручающий своей огромностью, Деркач, уже по обыкновению, спросил, не работает ли здесь некая Зося — такая видная из себя.
Девушка отрицательно покачала головой, и мы в унынии уж было направились к выходу, когда она вдруг окликнула нас:
— Одну минуточку, подождите! А может, вам нужна Юзефа Ивановна?
Зося, она же Юзефа Ивановна, оказалась директором этого магазина.
…История эта имела счастливое завершение. Деркач оставил Белокаменную и перебрался в полюбившуюся ему Одессу, где давно уже чувствовал себя своим человеком. С Зосей они поженились, и свидетелем на их свадьбе был, конечно же, Филя Елькин.
Вот, собственно, и все, о чем мне хотелось рассказать.
Остается только добавить, что звезды, о которых шла речь, не обесценились, несмотря на то, что нацепляли их без меры и выжившему из ума Леониду Ильичу, и раскатавшему губу Ясиру Арафату, — это дубликатная политическая латунь, или "бронза", — как называли необеспеченные векселя старые банкиры. Не утратили они своей весомости несмотря и на то, что "изменилась ситуация", и государственные награды в новых, независимых республиках переучредили. Суть остается прежней: от века в системе человеческих ценностей есть и всегда будут такие понятия, как героизм, подвиг, талант или труд — неподъемный, с точки зрения скучающего обывателя, а следовательно — и совершающие великие деяния люди, герои — титаны, которые "держат небо на каменных руках", не глядя на награды, отбрасывая сияние своей исключительности на окружающих, — и сами на вес золота.

Юрий ОВТИН.

Полоса газеты полностью.
© 1999-2025, ІА «Вікна-Одеса»: 65029, Україна, Одеса, вул. Мечнікова, 30, тел.: +38 (067) 480 37 05, viknaodessa@ukr.net
При копіюванні матеріалів посилання на ІА «Вікна-Одеса» вітається. Відповідальність за недотримання встановлених Законом вимог щодо змісту реклами на сайті несе рекламодавець.