Посмотрим, как начинается "Магид", текст того раздела "Агады шель-Песах", который, собственно говоря, мы и привыкли называть "Агадой":
"Вот хлеб бедности, который ели наши отцы в земле Египта. Каждый, кто голоден, пусть придет и ест... Ныне — здесь, в следующем году — в Стране Израиля. Ныне рабы, в следующем году — свободные люди".
Все догадываются, что эти несколько предложений являются вступлением в повествование Агады и что они призваны облегчить наше понимание истории о выходе евреев из Египта. Но откуда мы видим, что они действительно облегчают наше понимание остального текста? Какая связь между ними и всем дальнейшим? Как это вступление вообще трактовать?
Вспомним начало пасхального Седера. Тот, кто его ведет, поднимает мацу, показывая ее присутствующим, и объявляет, что вот, смотрите, перед вами хлеб бедности, которым питались евреи, находившиеся в египетском рабстве. Но откуда известно, чем питались евреи в Древнем Египте? Действительно, покидая Египет, они прихватили с собой тесто, не успевшее закваситься, таким стремительным был их Исход, и испекли пресные лепешки, но отсюда отнюдь не следует, будто они ели мацу до Исхода. Ко всему прочему, почему тот, кто голоден, пусть придет и ест? Разве об этом надо специально провозглашать? Это само по себе понятно и не требует лишних слов; тем более что вовсе не для изучения законов о помощи бедным и голодным сели мы за стол в Песах.
И еще обратите внимание: приведенный текст вступления (кроме последних слов о свободных людях) произносится на арамейском языке, хотя вся остальная часть Агады написана на чистом прекрасном иврите. Наверное, это потому, предполагаем мы, что когда текст составлялся, а произошло это в более позднюю эпоху, евреи говорили уже по-арамейски. "Арамит" превратился в обиходный, домашний язык. И если нас спросят, почему тогда вся остальная "Агада" написана не по-арамейски, а на языке, который уже не воспринимался как родной, — мы можем ответить, что, очевидно, вступление казалось составителям настолько важным, что они решили донести его до слушателей любой ценой, в частности, написав его на понятном всем языке. Но раз так, то позвольте спросить, что в этом вступлении важного?
А теперь самый, наверное, непростой момент: Агада составлялась, когда евреи уходили в очередное рассеяние. Скажите, какое напутственное слово нужно было сказать народу, чтобы он не пропал на чужбине? Если вы полагаете, что таким словом должна быть благодарность в адрес Всевышнего за то, что Он вывел нас из Египта, то извините, радость того Исхода давно растаяла в веках, она потеряла актуальность. С тех пор мы успели побывать в "вавилонском плену" и снова вернулись. Почему бы в таком случае не канонизировать "радость возвращения" из Вавилона? Короче говоря, при чем тут Египет?
Масса любопытнейших вопросов. И все они давно известны из книг многих комментаторов. Приведем одно из объяснений. Для этого надо вспомнить разговор пророка Моше со Всевышним, когда Тот посылал его в Египет с заданием спасти народ. Моше, как известно, отказался, выдвинув такую причину (Шмот 3:13): "Вот, приду я к сыновьям Израиля и скажу: Б-г ваших отцов послал меня к вам. А меня спросят: как Его зовут? Что я им скажу?" Моше тем самым спрашивает Создателя, по какому закону Он управляет нашим миром, в чем проявляется суть Творца. "И сказал Всевышний Моше: Я буду Тем, Кем буду". Открываем комментарий Раши на этот стих: "Буду с вами в этом испытании, как буду с вами и в остальных ваших изгнаниях". То есть буду Тем же, что и при Исходе из Египта. Другими словами, Исход из Египта — вот ключ к освобождению из всех ваших будущих трагедий.
Сказанное можно растолковать, как это сделал Магид из Дубны, комментируя слова, произнесенные царем Шломо (Коэлет 3:14): "Узнал я, что все, что делает Всевышний, — навечно". Творец не делает мелких преходящих дел, значение которых исчерпывается сегодняшними нуждами. Если Он спасает народ, то превращает спасение в вечный урок для последующих поколений. Для этого Ему нужно, чтобы на свободу евреи вышли оптимальным способом — поднявшись с необычайно низкого по своей бездуховности уровня к высотам прозрения. Но начинать подъем надо именно с минимального уровня, иначе другие поколения скажут: как нам выйти на свободу, если мы стоим ниже, чем праотцы в Египте? — их опыт нам не может помочь. Итак, потомков Яакова-Израиля надо было опустить на самое дно жизни. Сказано у пророка (Йешаяу 27): "В будущем пустит корень Яаков, расцветет и даст ростки Израиль". Что пускает корень, — спрашивает Магид из Дубны, — а затем дает ростки? Обычное зерно. Крестьянин бросает его в землю, там оно гниет, образовывает росток и корень, — в результате появляется новое растение. То же самое евреи, оказавшиеся в Египте. Там они познали рабство, но оттуда вышли окрепшими и способными получить Тору... В будущем "даст ростки Израиль". И корень этого грядущего роста — в Исходе из Египта.
Мы часто ссылаемся на великую книгу Танаха — "Коэлет" (Экклезиаст). Главная ее мысль: "Что было, то и будет. Что делалось, то и будет делаться. Нет ничего нового под солнцем". Отсюда видим, что всему, что предстоит еще произойти в будущем, есть аналог в прошедшем. Или, перефразируя: чего никогда не было, того никогда и не будет. И если мы хотим знать рецепт спасения (от рабства, болезни или просто проблемы), — корни надо искать в прошлом. Всевышний сказал пророку Моше (Шмот 6:7): "Скажи сыновьям Израиля, что Я, Всевышний, выведу вас из египетских страданий". Мудрецы поясняют, что тем самым Всевышний дал клятву в том, что никогда не позволит евреям пропасть между другими народами. Он всегда выведет нас на свободу тем же путем, по которому мы однажды прошли. У нас уже есть рецепт, есть путеводитель — "Я буду (сейчас, в Египте) тем, кем буду (во все остальные времена)". Кем Я был с вами в тот час, Тем буду всегда — стоит вам только захотеть выйти из новых будущих египтов.
По ходу чтения "Агады", после всего рассказа о чудесах Исхода, мы берем в руки бокал с вином и произносим: "Поэтому мы обязаны благодарить, прославлять (и пр.) Того, Кто сделал нашим отцам и нам все эти чудеса, вывел нас из неволи на волю, из несчастья к радости, от траура к празднику, из темноты к великому свету, из рабства к свободе". Перед нами не просто поэтическая фраза. Объясняют мудрецы, что здесь в одном предложении сказано обо всех главных узлах нашей национальной истории.
Пять изгнаний — пять спасений. Первым был Египет; из его неволи мы вышли, обретя физическую свободу. После него уже никто нас так тяжело не порабощал.
Следующим гонителем был Вавилон, разрушивший Первый Храм: от (вавилонского) несчастья к радости.
Затем настал черед Персии: от (персидского) траура к празднику. Сказано, что как только был обнародован указ Амана, поднялся "великий траур у евреев"; но звезда Амана закатилась, евреи получили спасение — и был объявлен праздник, Пурим.
Четвертый притеснитель — Греция: из (греческой) темноты к большому свету. Из темноты угнетения, уготовленного нам ценителями греческой философии и античной культуры, — к свету торжества Торы, к свету зажженной в Храме Меноры.
И наконец, от рабства к свободе: это про нас с вами, про рассеяние, которое принято называть "галутом Эдома", римским рассеянием, самый страшным и продолжительным.
Сказали мудрецы: "В нисане вышли на свободу и в нисане выйдем на свободу". Интересное замечание, не правда ли? Понятно, что здесь нам сообщается максимально полезная информация: в будущем мы снова обретем то, что было утрачено нами с разрушением Храма; и произойдет это тоже в месяце нисан. Но зачем лишний раз говорить о том, что из Египта мы вышли в нисане? Об этом каждый ребенок знает. Потому и сказано, чтобы подчеркнуть: как тогда мы вышли весной, так и сейчас это произойдет в тот же сезон года. Или, говоря другими словами, нисан — месяц для избавления. Если будет свобода, то только в нисане.
И впервые заработало это правило, начиная с Египта.
Вспомним другое правило (трактат "Таанит" 29): "Подобно тому как с началом месяца ав уменьшаем радость, так с началом месяца адар увеличиваем радость". Ав — месяц разрушения Храма, адар — время пуримских гуляний. Но и здесь мы могли бы спросить: почему эти два месяца уподоблены один другому ("подобно тому как ав... так и адар..."), что между ними общего? А то, что каждый из них предназначен для событий определенного плана: ав для разрушений, то есть если Храму назначено Небесами пасть, то только в аве; адар для спасения, другими словами — если народу дано спастись от врагов, то именно в адаре. Ав и адар однажды проявили себя, и теперь эти функции приписаны им навечно. Причем адар как бы перевернулся. О нем сказано в "Мегилат Эстер" (тексте, который мы читаем на Пурим): "Месяц, который обратил несчастья в радость, траур в праздник". Великий комментатор Раши пишет на это место: "С наступлением адара, месяца чудес, приходят к евреям Пурим и Песах".
Мы уже знаем, что после египетского рассеяния, или порабощения, было у нашего народа еще несколько рассеяний, одно из них — римское, в котором мы сейчас живем. (Римское, потому что именно римляне разрушили наш последний Храм.) Однажды Аврааму было дано увидеть будущее. Обратился к нему Всевышний: "Знай, что поселенцами будут твои потомки в чужой земле; поработят их и будут притеснять четыреста лет". Это говорится о Египте. После чего написано: "И вот страх, великая темнота падает на него", на Авраама. Страх от виденья картины всех мучений и страданий, которые ждут его потомков на долгом пути их истории. Великая темнота четырех порабощений. И все эти порабощения выходят из Египта, берут в нем свои корни.
Читаем вслух в "Агаде": "Это установлено нашим отцам и нам... что в каждом поколении встают на нас (враги), дабы уничтожить нас, но Всевышний спасает нас от их руки". Обратите внимание на начало фразы: "это то, что..." Спрашивается, что это? А то, о чем сказано чуть выше: "Благословен... сказавший Аврааму: знай, что чужаками будут твои потомки... и закончивший: но выйдут с большим достоянием". То есть спасутся. Видим, что выход из Египта был дарован евреям загодя, задолго до появления народа. И после Исхода из Египта он же, выход на свободу, продолжает по-прежнему "работать" как универсальное средство по спасению.
Теперь можно объяснить, почему в начале "Агады" мы говорим о хлебе бедности. Под ним понимается вовсе не маца, которую наши праотцы ели сразу по выходу из Египта, — поскольку очень торопились, спеша выполнить приказ Всевышнего покинуть страну рабства. Под хлебом бедности имеется в виду совсем другой хлеб, который, "технологически" ничем от мацы не отличаясь, все же делался для других нужд: евреи работали на выделке кирпичей, их подгоняли египтяне-надсмотрщики, тесто не успевало закиснуть, и лепешки ели пресными.
Мы берем в руки мацу и говорим, что вот, точно такой же хлеб — но не хлеб свободы, как маца, а хлеб рабства, — мы ели в Египте. Подобный этому. Потому мы и приглашаем всех голодных (читай угнетенных) прийти и есть его с нами. Но не в память о рабстве, а как символ освобождения. Ибо у нас радость и праздник, и мы хотим разделить их с другими страждущими. С такими же страждущими, как мы сами. Потому что все мы — весь народ! — в страшном, пятом галуте, из которого еще предстоит выйти.
(Ах, как иногда хочется поговорить на тему Освобождения! Каждый ли из читателей видит, что мы в рабстве? Каждый ли чувствует, как наш дух повязан чужими путами-идеями, пугающими своей безысходностью, инфернальностью и пустотой? Говорят: о каком Машиахе вы толкуете, если нас не от чего спасать? Ой ли? Разве сегодня мы живем в царстве сплошной справедливости и правды? Спала ли пелена с глаз человечества, как, например, частично спала она с глаз советского люда, 70 лет проведшего в застенках социализма и считавшего, что Советский Союз — родина счастья? То, что произошло локально в Союзе, рано или поздно произойдет со всеми. Все покровы спадут, и люди удивятся: почему так долго мы могли жить в этой кромешной тьме, где сильный грабил слабого, неправый отнимал у честного, наглый притеснял кроткого. "Спадет пелена" — это и называется "придет Освобождение". Но об этом — отдельный и очень серьезный разговор...)
У нас — радость и праздник, поскольку мы знаем, каким будет грядущее освобождение. Откуда знаем? Из Торы, повествующей об Исходе. Вот откуда наша уверенность: "Пока мы — рабы, но в следующем году — свободные люди".